Реальная лесби история Анджелы Пирс из практики, которую рассказывает доктор Бенджамен Морз в своей книге Лесбиянки.
Причина: Волею внешних обстоятельств.
Анджела Пирс приехала из Чикаго в южный Нью-Гэмпшир учиться в колледже Грейбарр. Она только что закончила школу, и через четыре месяца ей исполнялось 18. Коротко подстриженные густые волосы, хорошая фигура, чистая кожа, приятное лицо. Симпатичная, милая девушка из благополучной семьи. Мальчикам она нравилась. В первых красавицах класса ее не числили, но свидания назначали, ухаживали, хотя постоянного поклонника так и не появилось — может быть, потому, что по характеру Анджела была застенчивой и с людьми сходилась медленно. В целом же школьная жизнь оставила только приятные воспоминания.
Грейбарр оказался совсем не похожим на школу. Чисто женский колледж в маленьком городке. Мужчины — только среди преподавателей и обслуживающего персонала. Общение со сверстниками противоположного пола ограничивалось редкими встречами по выходным дням с ребятами из соседнего мужского учебного заведения.
Учителя следовали простой логике: чем меньше студентки тратят времени на парней, тем больше уделяют времени учебе. Правило, в общем-то, действенное: из колледжа выходили интеллигентные, хорошо образованные девушки.
Анджеле в Грейбарре нравилось. С соседкой по комнате сложились хорошие отношения. Появились и другие подруги. Занятия требовали гораздо большего напряжения, чем в школе, но были очень интересными. Анджела быстро освоилась в новой обстановке, втянулась в учебу и стала получать большое удовольствие и от занятий, и от общения с подругами. В колледже царила атмосфера активного творчества. Затем началось нечто необычное. Каждую среду в Грейбарре для студенток устраивался вечер отдыха. Надо было снять напряжение, накапливавшееся к середине недели. Девушки собирались в спортзале. На специально принесенных столиках — кофе, чай, соки, печенье. Большой выбор пластинок с танцевальной музыкой и хорошая аппаратура в углу зала. Девушки разговаривали, слушали музыку и — танцевали.
Танцы-то и беспокоили Анджелу. В школе она танцевала только с мальчиками. Здесь же ребят не было, и девочкам приходилось танцевать друг с другом. Анджела чувствовала себя при этом достаточно странно. Нет, быстрые, ритмичные танцы не смущали: когда резко двигаешься, не соприкасаясь с партнером, не все ли равно, кто перед тобой: парень, девушка или механический робот. Но вот медленные, парные танцы…
Анджела заметила, что когда танцует, удерживает партнерш на большем расстоянии, чем в танцах с мальчиками. Своеобразное предупреждение — сигнал на подсознание. Но Анджела настолько ничего не знала о лесбийской любви, что сигнал этот так и остался непонятым.
На одном из таких вечеров в середине декабря Анджелу пригласила на танец Лючия Уиткомб — высокая красивая девушка с зелеными глазами, царственной осанкой и фигурой манекенщицы. Лючия училась на третьем курсе. Они были едва знакомы, и Анджеле очень польстило то, что такая заметная девушка, к тому же старшекурсница, запомнила ее, захотела с ней танцевать.
Протанцевали они три медленных фокстрота подряд. Причем за «мужчину» все время танцевала Лючия, хотя обычно девушки каждый раз менялись ролями. Лючия объяснила, что ей больше нравится ведущая партия, и Анджела не удивилась. Она уже привыкла танцевать с девушками, и предупреждающий колокольчик давно молчал.
После медленных фокстротов зазвучала более темпераментная мелодия.
— Я не люблю быстрые танцы, — сказала Лючия. — Может, пока посидим?
Они взяли по чашке чая и присели за столик. Разговор их так увлек, что танцы на время забылись. Лючия оказалась прекрасной собеседницей. Она внимательно слушала Анджелу, не пропуская ни одного ее слова, и это было приятно. Впервые общение с новым человеком не вызывало никаких затруднений у Анджелы. Наговорившись вволю, новые подруги еще раз потанцевали друг с другом — в самом конце вечера.
— Ты мне нравишься, — сказала на прощание Лючия. — Нам надо чаще встречаться. Почему бы тебе не зайти ко мне в гости? Я живу одна, и никакие соседки нам не помешают.
На следующий день, вечером, после того, как все домашние задания были выполнены, Анджела убрала учебники и, сказав соседке по комнате, что хочет прогуляться, отправилась к Лючии. Та встретила ее с радостью.
У Лючии было очень уютно. На стенках висели репродукции абстрактных картин, на импровизированных полках — десятки книг. Да и сама Лючия выглядела уютно, по-домашнему. Они засиделись допоздна. Анджела не переставала удивляться, насколько глубоки познания Лючии во всем том, что и ее живо интересует — в искусстве, истории, литературе, социологии. Анджела знала гораздо меньше, но Лючия ни разу не заговорила с ней назидательным тоном. Разговор был равным и важным для обеих девушек. Анджела ушла, уверенная в том, что наконец-то обрела настоящего близкого друга.
На следующей неделе новые подруги встречались почти каждый вечер. Лючия не позволяла себе ни одного жеста, даже отдаленно намекающего на возможность физического сближения. Девушки просто сидели рядом и разговаривали. О политике, об искусстве, о прочитанных книгах, иногда — как это обычно бывает у молодых девушек — о сексе.
Лючия призналась Анджеле, что она девственница.
— И я тоже, — с гордостью сказала Анджела, хотя раньше стеснялась говорить об этом подругам. — И не собираюсь ни с кем спать, пока не выйду замуж.
— А я вообще не собираюсь выходить замуж, — улыбнулась Лючия.
— Почему же?
— Это не для меня. Ведь целая жизнь впереди, Ангелочек. И я не собираюсь тратить ее попусту на какого-то мужика. Неужели ты думаешь, что между мужчиной и женщиной возможны такие же отношения, как у нас с тобой?
— Наверное нет.
— Наверняка нет, — сказала Лючия. — Женщины могут быть намного ближе друг с другом, чем с мужчиной.
На этом разговор и закончился. Но семена были брошены и проросли сами собой. Подсознательно Анджела сравнивала свои чувства к Лючии с тем, что бывает между мужчинами и женщинами. Не понимая того, она уже относилась к Лючии как к любовнице, как к человеку, которого можно допустить в самые потаенные уголки души и тела. Конечно, у нее по-прежнему и мысли не было о сексе.
Однако все к тому шло. Необходимые предпосылки создавались медленно, но верно. Лючия была далеко не глупа и не торопила событий. Если бы она попыталась склонить Анджелу к физической близости чуть раньше, та бы просто испугалась и убежала.
Теперь же Лючия полностью владела ситуацией. Все, что оставалось — это чуть-чуть подтолкнуть Анджелу в нужном направлении. Что вскоре и произошло.
По субботам девушкам разрешалось не спать хоть до трех часов ночи. В один из субботних вечеров подруги, как обычно, сидели в комнате Лючии. Было еще только 10 часов. Девушки слушали пластинку Эллы Фитцджеральд. Когда зазвучала песня «Моя любовь», Лючия отложила сигарету, встала и, протянув руки, сказала:
— Давай потанцуем, Ангелочек.
Анджела тоже встала и приблизилась к Лючии. Девушки медленно передвигались в такт музыке. Лючия тихонько напевала мелодию. Танцевать с девушкой в спортзале, у всех на виду — это одно, танцевать с той же девушкой в спальне, наедине — совсем другое. Но Анджела об этом уже не задумывалась. Она просто получала удовольствие.
Лючия придвинулась ближе — и это выглядело так естественно. А когда сменилась пластинка и зазвучали печальные песни Джека Глизона, Анджела сама прижалась к подруге и почувствовала своей полной грудью прикосновение упругих грудей Лючии. Снова зазвенел предупреждающий колокольчик, и снова никто его не услышал. К тому времени язычок колокольчика был надежно заглушён.
— Ангелочек, — бормотала Лючия, — ангел мой…
Волосы Лючии ласкали, сладостный аромат духов пьянил. Анджела не понимала, конечно, что охватившие ее чувства и есть настоящая страсть. Но волнение усиливалось и вскоре сменилось возбуждением: тело горело, источая жар.
— Свет слишком яркий, — прошептала Лючия и щелкнула выключателем, оставив гореть только настольную лампу. В комнате воцарился полумрак. Затем старшая подруга незаметным движением повернула ключ в замке и заперла дверь.
Музыка кончилась, девушки отпустили друг друга и некоторое время молча стояли, разделенные всего несколькими дюймами, и смотрели друг на друга. Никогда еще зеленые глаза Лючии не были такими глубокими, а губы такими алыми. И затем, конечно же, Лючия поцеловала Анджелу. Нежные сильные руки обняли ее за плечи. Теплые и бесконечно мягкие губы охватили ее рот. Девушки прильнули друг к другу, и Анджела ощутила тело Лючии от бедер до плеч.
Начался сон, странный и удивительный. Сон, в котором нет места разуму, а есть только чувства, страсть. Лючия что-то говорила, и Анджела слышала какие-то слова и фразы, но смысл их воспринимала с трудом.
— Я раздену тебя, Ангелочек. Какие у тебя прекрасные груди. Я хочу трогать и целовать их. Тебе будет хорошо, Ангелочек, мой ангел. Тебе понравится все, что я буду делать с тобой.
Ее ласкали нежные и опытные руки, и это было совсем непохоже на то, как лапают неумелые мальчишки-старшеклассники на заднем сиденье автомобиля. Губы прикасались к ее коже, целовали, заставляя тело гореть и трепетать, вызывая ни с чем не сравнимые ощущения.
Сон.
Лючия сдернула покрывало и увлекла подругу в постель. Анджела опустилась на прохладные белоснежные простыни. Тела девушек слились в безумном объятии.
Анджела закрыла глаза и, не сдерживаясь, растворилась в наслаждении. Открыв глаза, в полутьме, она увидела, что ее наслаждение — прекрасная Лючия.
Волшебный сон…
Проснулась она лесбиянкой.
Когда Анджела поняла, что же собственно только что произошло, она сильно испугалась Но рядом была Лючия, успокоившая и объяснившая, что то, чем они занимались — хорошо, правильно и единственно верно, что лесбийская любовь естественна для интеллигентной девушки.
Особенно выбирать Анджеле не приходилось. Если поверить Лючии, то все, что между ними случилось, оказывалось морально оправданным. Если не поверить, то она и ее лучшая подруга — страшные грешницы. Видимо, подсознательно для Анджелы уже давно все было решено, поэтому и выбор был сделан почта автоматически.
Перед Анджелой Пирс открылся новый мир. Лючия познакомила ее с другими девушками, тоже познавшими лесбийскую любовь. С большинством из них ей приходилось встречаться к раньше, но тогда это ничего не значило. Теперь же она подружилась со всеми: ведь их связывали общие узы. Все они были членами тайного женского общества.
Любовные отношения Анджелы и Лючии продолжались до конца учебного года. На лето девушки разъехались по домам. В это лето у Анджелы ни с кем не было никаких романов. Она встречалась с ребятами, но когда кто-нибудь из них предпринимал малейшую попытку к сближению — хотел, например, поцеловать — следовал мгновенный и холодный отказ.
Лесбийская любовь считалась естественной и принималась как должное среди подруг Анджелы. Постепенно, девушка стала относиться к самой идее физической близости с мужчиной так же, как нормальные люди относятся к гомосексуализму.
В новом учебном году Анджела рассталась с Лючией и пошла, что называется, по рукам: спала с кем попало. Потом у нее появилась новая постоянная любовница, студентка 4 курса. Летом они отправились в путешествие по Мексике. Их совместный отпуск внешне выглядел совершенно нормально. Что странного в совместном путешествии двух подруг? Родителям и в голову не могло прийти, что их дети не только путешествуют, но и спят вместе.
Анджела Пирс закончила колледж с отличием. Последние два курса мало чем отличались от первых. Учителя так и не заметили ее лесбийских наклонностей. Анджела жила своей жизнью. Выполняла в срок учебные задания и занималась сексом, часто меняя любовниц. В целом ее жизнь была совершенно нормальной, за исключением одного, но очень существенного отклонения.
Летние месяцы, правда, проходили совсем по-другому. Анджела жила дома, в Чикаго, и не имела никаких лесбийских контактов. Она вообще сводила все контакты до минимума и по большей части отсиживалась дома.
Ее мать расстраивалась немного тому, что дочь так мало уделяет внимания мальчикам и до сих пор не нашла себе постоянного друга. Но объяснения напрашивались сами собой, Анджела — серьезная девушка и знает, что делает. Настанет время, она встретит такого же серьезного человека и выйдет замуж. И мать, и отец нисколько в этом не сомневались, поэтому особо не беспокоились.
После колледжа Анджела вернулась домой. Летом она отдыхала, а осенью устроилась на работу. Жила по-прежнему с родителями. Сексуальных контактов никаких не имела.
Но это не могло продолжаться долго. Анджела встретилась с лесбиянкой. У лесбиянок есть целая система сигналов, по которым они безошибочно определяют друг друга в любой обстановке. Встреча произошла в церкви, на воскресной службе. Как это ни кощунственно, но именно там Анджела и Мира Тил обменялись секретными лесбийскими сигналами. Они познакомились, поговорили и отправились в постель.
Раньше лесбиянство Анджелы ограничивалось колледжем. Теперь у нее возник гомосексуальный роман в родном городе. Это событие открыло Анджеле глаза на всю серьезность ситуации. Она поняла, насколько далеко зашла, и обратилась ко мне за помощью.
Я увидел, конечно, уже не ту наивную девочку, которую так искусно соблазнила Лючия Уиткомб всего лишь четыре года назад. Красивая молодая женщина, прекрасно одетая, умело пользующаяся косметикой. Держится уверенно, с элегантностью, которую трудно ожидать от двадцатидвухлетней девушки. Но и проблемы у нее — не из тех, что обычны для столь юного возраста.
Мы сидели друг напротив друга в моем офисе, Анджела курила сигарету и рассказывала.
— Мои отношения с Мирой — это ужасно, — говорила она. — Не в сексе, нет. Секс как раз ужасным быть не может. — Нервный смех. — Здесь у нас все чертовски здорово, если хотите знать правду. Мира — прекрасная женщина. Ей достаточно просто прикоснуться ко мне — и я уже вся дрожу. Так что тут все в полном порядке.
Она наклонилась, скрестив ноги, и ткнула сигарету в пепельницу. Я ждал.
— Дело во мне, — проговорила Анджела.
— То есть?
— Я должна увидеть себя. Знаете, в луна-парках есть комнаты смеха с кривыми зеркалами? Все эти время я смотрелась в кривое зеркало. А теперь я заглянула в нормальное, и ужаснулась увиденному.
Она достала новую сигарету, щелкнула зажигалкой и некоторое время молча курила. Потом усмехнулась.
— Я хотела убить себя.
Я молчал.
— Не верите? Взгляните.
Она протянула мне руку, и я увидел на внутренней стороне запястья несколько свежих шрамов.
— Бритва, — пояснила Анджела. — То, что называют следами раздумий. Они есть у многих самоубийц. Прежде, чем разрубить вены в клочья, самоубийца делает несколько пробных разрезов, набираясь мужества. Мне мужества так и не хватило. Я швырнула бритву, хлопнула пластырь и с рыданиями бросилась к Мире. И мы, естественно, оказались в постели.
Сигарета, едва докуренная до половины, оказалась в пепельнице.
— Я могу сказать, что вы — моя последняя надежда, — продолжила девушка. — Но я не знаю, насколько это правда. Может, я не убью себя, даже если вы мне ничем не поможете. А может… Господи, я не знаю, на что я способна!
Вопрос о «лечении» Анджелы, о возвращении ее к нормальному, гетеросексуальному состоянию даже не возникал. С тем же успехом можно пытаться железо превратить в золото. Психотерапия — не алхимия.
К тому времени, когда я встретил Анджелу, она уже не была девочкой с гомосексуальными наклонностями или девушкой, втягивающейся в гомосексуализм и пытающейся с ним бороться. Она была — нравится нам это или нет — самой настоящей лесбиянкой.
Я не пытался изменить ее. Ее «привычки» настолько укоренились, что она уже никогда не смогла бы наслаждаться сексом с мужчиной. Я просто постарался помочь ей приспособиться к тому, что она увидела в нормальном, не кривом зеркале, расстаться с образом несчастной женщины и почувствовать себя счастливой лесбиянкой.
Думаю, мне это удалось. Анджела получила хорошую работу в библиотеке чикагского университета. Живет в отдельной квартире; у нее прекрасные отношения с родителями, которые по-прежнему пребывают неведении относительно сексуальной ненормальности дочери. Были новые романы — приятные и не очень. Может, она и не слишком счастлива, но во всяком случае мысли о самоубийстве больше не возникали.
Не хотелось бы, чтобы из истории с Анджелой сделали однозначный вывод о вредоносности женских учебных заведений. Подавляющее большинство девушек, заканчивающих женские колледжи — совершенно нормальны в сексуальном отношении. Отклонения возникают у очень немногих.
Вне всякого сомнения у Анджелы уже была предрасположенность к лесбиянству, когда она поступила в Грейбарр. Гомосексуальные наклонности в той или иной степени присущи многим подросткам. И все же, в гетеросексуальной среде, при совместном обучении, Анджела, скорее всего, преодолела бы ненормальность.
Мне кажется, восприимчивость к лесбиянству зависит от возраста. Есть какой-то самый опасный период. Девочки в школах-интернатах, к примеру, больше склонны к гомосексуализму, чем студентки колледжей.
Я убежденный сторонник совместного обучения и в колледжах и в школах. Атмосфера, возникающая в однополых коллективах — слишком искусственна. Нельзя подготовить девушку к реальному двухполому миру, закрывая ее на замок вместе со сверстницами. Причем, лесбиянство — это не единственная опасность, которой чреваты такие методы обучения. Фригидность, нимфомания — тоже могут быть отсюда.
Но самое главное, чему учит случай с Анджелой — это необходимость широкого сексуального просвещения. Анджела приехала в Грейбарр, вообще не подозревая о том, что лесбиянство существует. Гомосексуализм для нее был просто непонятным и не совсем приличным словом. Незнание — вот, что сделало Анджелу лесбиянкой.
Подчеркну еще раз: если бы Анджела Пирс прочитала эту книгу в старших классах школы, она бы никогда не оказалась в постели Лючии Уиткомб. Семена соблазна, посеянные опытной лесбиянкой, проросли только потому, что упали на девственную почву. Более знающая девушка сразу бы поняла, что нужно Лючии, и пресекла ее ухаживания.
Сколько их, несчастных «Анджел» — неизвестных нам девушек, превращенных в лесбиянок женскими общежитиями! Некоторые из них, подобно Анджеле Пирс, пришли к тому, что я называю устойчивым лесбиянством, то есть свыклись со своим положением и не страдают. Многие не выдержали и покончили с собой (Анджела одно время ведь тоже была близка к этой трагической развязке). Другие пытаются — в одиночку или с помощью психоаналитика — вырваться из подросткового гомосексуализма, переключить свои желания с женщин на мужчин. Кому-то это удается. Они выходят замуж, растят детей, получают удовлетворение в нормальной половой жизни. Им повезло.
