Девушка из провинции

Реальная лесби история Греты Уилсон из практики, которую рассказывает доктор Бенджамен Морз в своей книге Лесбиянки.

Причина: Волею внешних обстоятельств.

Человек — существо стадное. Ему необходимо общение. Роль дружеской поддержки особенно возрастает в наш век, когда несовместимость и взаимная склонность часто идут рука об руку. Отшельники, первопроходцы, волки-одиночки — ныне вымирающие виды. Одиночество — большая беда. Тем более для женщины.

Грета Уилсон была одинока. Сюжет избитый: девушка-провинциалка, вчерашняя школьница, приезжает за счастьем в большой и жестокий город, но ничего, кроме рутиной ежедневной работы ее здесь не ждет. Любимая тема романов времен промышленной революции. Сегодня потогонная система уходят в прошлое, и на смену ткацкому станку чаще всего приходит пишущая машинка, но проблемы все те же.

Грету Уилсон направил ко мне на консультацию участковый врач. И вот она в моем кабинете Очень робкая, юная девушка с голубыми глазами и волосами цвета спелой кукурузы. Одета модно и причесана на французский манер, но чувствовалось, что всему этому ее научили совсем недавно. Стройная, полногрудая, с румянцем на щеках и — с резкими складками у губ. Поначалу она смущалась, но постепенно освоилась и заговорила свободно и искренне. Я записывал наши беседы на магнитофон; ниже приведены некоторые наиболее интересные места из этих записей.

Грета: Я приехала из Мэрримака, это на юге, недалеко от Денвилла. У родителей там небольшой магазинчик. У меня трое братьев и две сестры. Старший брат служит в армии, остальные братья и сестры — младшие. Школу я закончила полгода назад.

Морз: А почему ты уехала из дома? В семье у вас благополучно?

Грета: Да, у нас все очень хорошо. Но только в Мерримаке нечего делать. Я научилась печатать на машинке и хотела найти работу, а работы нет.

Морз: Значит, ты приехала в Чикаго искать работу?

Грета: Разумеется. (Пауза). Но не только. Мне хотелось встретить парня. Мужчину. Вы понимаете. В Мэрримаке все приличные ребята или женаты или служат в армии. И я подумала… Чикаго такой большой город, может, встречу кого-нибудь.

Морз: Понятно. Ты приехала летом?

Грета: В июле. На автобусе из Денвилла. Уже на автостанции возникло какое-то странное ощущение. Город такой огромный, а я такая маленькая. Спешащие толпы, и никто на тебя не обращает внимания. Мама советовала остановиться в христианской ассоциации молодых американок; туда я и поехала, узнав дорогу у полисмена. Не знаю уж, что я ожидала там увидеть, но действительность меня разочаровала. Серые унылые стены, хмурая, раздражительная тетка-администратор. Комната — маленькая, противная и дорогая, неприятные соседки. В общем, тоска. Прожила я там, слава Богу, всего неделю. Переехала сразу же, как только нашла работу.

Морз: Где?

Грета: В страховом агентстве. Небольшой офис, босс, я и еще две девушки. Остальные сотрудники ходят по клиентам и в офисе появляются ненадолго. Через пару месяцев я оттуда уволилась.

Морз: Почему?

Грета: Не понравилось.

Морз: Работа не понравилась?

Грета: Да… (Пауза) Вообще-то, нет. Я ведь должна говорить вам только правду?

Морз: Как хочешь.

Грета: Я ушла из-за одного сотрудника, Билла Бэйкера.

Морз: Может, расскажешь поподробнее?

Грета: Ну… Как-то он пригласил меня и ресторан. Пообедали. Потом сходили в кино. Проводил до дома. Я снимала комнату на Мичиган-стрит. Комнатушка небольшая, но уютная. Хорошая хозяйка. В общем, мне нравилось.

Морз: Он зашел к тебе?

Грета: Да. Спросил, нельзя ли заглянуть на минутку. Я понимаю, что не надо было его приглашать, но в тот вечер так не хотелось опять остаться одной. Мне надоело одиночество. Даже на работе поговорить было не с кем. Девушки давно знали друг друга и весело болтали, не обращая на меня особого внимания. А я с людьми схожусь трудно. Билл же показал себя джентльменом, поэтому я и подумала; почему бы не пригласить его, посидеть, поболтать.

Морз: Понятно.

Грета: Но ему-то нужно было совсем другое. Только вошли, и он полез целоваться. Я его оттолкнула, но это не помогло. В принципе я ничего не имею против поцелуев, но не так же сразу. О чем ему и сказала.

Морз: А он?

Грета: … (что-то невнятное)

Морз: Извини, не расслышал.

Грета: Сказал, что намерен не только целоваться.

Морз: Ясно.

Грета: Ты, говорит, деревенщина, не знаешь, как надо себя вести. Ни с чем останешься, если будешь ломаться. Так и сказал. Конечно, надо было его сразу выгнать, но я еще сомневалась. Вдруг, думаю, и правда все это не так уж важно. И позволила ему целовать себя. Сначала было еще ничего, но когда он попытался засунуть мне в рот свой язык, стало очень неприятно.

Морз: И что потом?

Грета: Потом он положил руку мне… на грудь, слегка сжал, и где-то внутри у меня появилось странное ощущение. Я хотела сбросить его руку, а он засмеялся и сказал, что просто хочет сделать мне приятное. Эти удовольствия, говорит, еще никому не повредили, от них дети не рождаются. И сжал руку сильнее. Мне стало больно, и на этот раз я его смогла оттолкнуть. Но он не отставал. Наверное, перевозбудился; уж не знаю, что там у них бывает в таких случаях. Схватил меня, потащил на кровать и… оказался на мне. Казалось, у него не две руки, а три или четыре. Шарил по телу, целовал, опять схватил грудь, еще сильнее, чем раньше. А другой рукой залез под юбку… коснулся бедер и… Я не могу это рассказывать.

Морз: Рассказывай только о том, о чем сочтешь нужным.

Грета: Он поднимал руку под юбкой все выше и говорил: «Ну-ка, дай мне потрогать тебя „там“, ведь это единственное, что у тебя есть стоящего.»

Морз: Понятно.

Грета: Я сказала, что заору изо всех сил, если он не отстанет. Это подействовало. Он толкнул меня, вскочил и стал говорить всякие гадости.

Морз: Что именно?

Грета: Что я девственница-идиотка и останусь на всю жизнь старой девой. Что ассоциация молодых христианок — для меня самое подходящее место. И еще сказал, что я ему интересна только… этим. Вы понимаете.

Морз: Конечно.

Грета: Потом он ушел. Я страшно разозлилась. Не только из-за того, что произошло, но и из-за тех гадостей, которые мне пришлось выслушать. Я и повторить-то не смогу такие слова. (Пауза) И на себя разозлилась. Все это очень глупо.

Морз: И ты уволилась с работы?

Грета: Не сразу. Через неделю. Этот парень, Билл Бейкер стал меня донимать. Каждый раз, когда он заходил в офис, обязательно отпускал какую-нибудь шуточку по моему адресу. Называл меня, например, «девой», с намеком. Шутил зло, при всех. Шептался с девушками, те громко смеялись, и я понимала, что смеются надо мной. Скоро при его появлении меня буквально начинало трясти. Это было ужасно. Я чуть не уехала домой, но вспомнила про жизнь в Мэрримаке и все же решила остаться. Нашла другую работу. Из агентства уволилась, даже не получив выходного пособия. Просто сбежала, не могла больше видеть их смеющиеся рожи.

Морз: Куда ты устроилась?

Грета: В рекламную фирму, машинисткой. Народу там было больше, офис занимал целый этаж. Но я мало кого видела, кроме девушек своего сектора. Мы сидели в отдельном стеклянном закутке. Его называли «аквариум с машинистками».

Морз: Подружилась с кем-нибудь?

Грета: Только… с Рондой.

Морз: Кто это?

Грета: Девушка, с которой я… с которой мы…

Морз: Если хочешь, поговорим пока о чем-нибудь другом.

Грета: Нет-нет, ничего. Все в порядке. Именно с Рондой мы «этим» и занимались. Я жила с ней. Ведь доктор Магнусон вам рассказывал? О Ронде?

Морз: О Ронде — нет. Он сказал, что у тебя проблемы с сексом. Что это касается лесбийской любви. Так?

Грета: Да… Я… Нет, не могу. По крайней мере сейчас…

Морз: Ничего, ничего. Может, хватит на сегодня?

Грета: Пожалуй.

Морз: Сможешь прийти завтра? Тогда и продолжим беседу. И помни, ты расскажешь только то, что сама захочешь.

Грета: Значит, завтра?

Морз: Отлично. Завтра, в то же время.

Дальше — запись моей второй беседы с Гретой Уилсон. Девушка пришла, как и договаривались, на следующий день.

Морз: Рад тебя видеть. Как себя чувствуешь?

Грета: Хорошо. Лучше, чем вчера.

Морз: Сможешь рассказывать?

Грета: О Ронде? Думаю, да. Да, смогу.

Морз: Я слушаю.

Грета: Она тоже работала машинисткой, но была постарше большинства девушек и такой приветливой.

Морз: В отличии от других?

Грета: Да, то есть, нет, нельзя сказать, чтобы остальные встретили меня как-то недружелюбно. Но я же говорила, что с людьми схожусь медленно. Грета сразу меня к себе расположила. Новенькой всегда трудно, а с ней я не чувствовала никакой неловкости.

Морз: Как она выглядит?

Грета: Повыше меня, стройная, симпатичная. Глаза глубокие, лицо отрешенное, как у святой. Смешно, да? Сравнивать Ронду со святой.

Морз: Сколько ей лет?

Грета: Двадцать пять. По сравнению со мной совсем взрослая, а дистанции никакой не чувствовалось. Мы подружились. Но между нами ничего не было.

Морз: Чистая дружба и никакого секса?

Грета: Именно так, чистая дружба. Мы обедали вместе, ходили в кино, по магазинам, просто гуляли. Ко мне вернулось ощущение полноты жизни. Вы не представляете, как тяжело, когда не с кем поговорить; по-настоящему поговорить, а не просто перекинуться парой слов типа «привет-пока» и «как дела». Со мной могло произойти что угодно, и никому до этого не было дела. И вот появилась Ронда. Я рассказывала ей о себе, она — о себе, и жизнь стала совсем другой.

Морз: И долго все это продолжалось?

Грета: Вы хотите сказать, без… секса?

Морз: Да.

Грета: Месяц. Или больше. Я вечно пугаюсь в датах, честно. Во всяком случае, даже когда мы уже жили вместе, первое время между нами ничего не было.

Морз: Жили вместе?

Грета: Она снимала квартиру. Большая спальня, гостиная, кухня. Пару раз я у нее ужинала. Ронда прекрасно готовит. Мы решили, что будет лучше, если я к ней перееду.

Морз: Ронда сама предложила?

Грета: Да. Она сказала, что мне здесь будет гораздо удобнее, да и ей меньше платить за квартиру. К тому же домашнее питание — тоже экономия. В общем, я решила, что это хорошая идея.

Морз: Понимаю.

Грета: Я даже и не думала о… сексе.

Морз: Ронда встречалась с мужчинами?

Грета: Никогда. Что тоже мне нравилось. Как будто ее пренебрежение мужчинами оправдывало мои собственные неудачи в этой области. Глупо, конечно.

Морз: Понимаю.

Грета: Мы стали жить вместе. Ее квартира была ближе к работе, хороший дом, хорошие соседи. В общем, все шло как нельзя лучше. Ну, а потом все и произошло.

Морз: Секс?

Грета: Да.

Морз: Насколько я понимаю, это случилось не сразу после твоего переезда к Ронде?

Грета: Да. Недели через две. Как-то вечером мы сидели дома. За ужином выпили красного итальянского вина. Забыла, как называется.

Морз: Кьянти?

Грета: Точно. Я немного захмелела. Разгорячилась, развеселилась. Ронда сказала, что очень жарко, да мы еще и выпили. Давай, дескать, скинем одежду, чтобы немного остыть. Мы разделись.

Морз: И что?

Грета: Это было странно. Ведь мы и раньше видели друг друга обнаженными. Наши кровати стояли в спальной рядом, и мы каждый день раздевались на глазах друг у друга. Но сейчас появилось что-то новое. В том, как Ронда смотрела на меня, на мои… на мои груди и… на все остальное. Вы понимаете. И я… И я смотрела на нее так же. Ничего не могла с собой поделать.

Морз: И что же ты чувствовала?

Грета: Я вся горела. (Пауза) Однажды в Мэрримаке я гуляла с парнем, и он обнял меня. Тогда у меня возникло такое же состояние. Я не могла оторвать глаз от Ронды.

Морз: Ты не испытывала никакой тревоги, беспокойства?

Грета: Я понимала, что происходит что-то не то. Но мне уже было все равно.

Морз: Ясно.

Грета: Ну а потом все и произошло…

Морз: Расскажи, как это было.

Грета: Ронда подошла ко мне и… Обязательно рассказывать?

Морз: Только если сама хочешь.

Грета: Я… Да, я хочу. Ронда подошла ко мне и сказала, что мы можем доставить друг другу большую радость. Что это чудесно и очень весело.

Морз: Ты понимала, о чем она?

Грета: Догадывалась. Но не слишком отчетливо.

Морз: Ну, и..?

Грета: Я молчала. Ронда обняла меня и поцеловала. Ее язык проник в мой рот, как это пытался сделать Билли Бэйкер. Но сейчас все было по-другому. Губы сохраняли вкус вина, и поцелуй мне был очень приятен. Так же как и прикосновение ее нежной кожи.

Морз: Что потом?

Грета: Мы легли в постель. Она целовала мои груди, прижимаясь все сильнее, ласкала все мое тело, постепенно и меня заставляя делать то же самое для нее. Мы ласкали друг друга, пока…

Морз: Пока не достигли оргазма?

Грета: Да. Сначала она, потом я.

(Долгая пауза)

Морз: После этого ты продолжала жить у Ронды?

Грета: Да.

Морз: Но уже с сексом?

Грета: Да. Мы занимались любовью каждый день.

Морз: Всегда одним и тем же способом?

Грета: Да.

Морз: И как долго все это длилось?

Грета: Не знаю. Может быть, пятнадцать минут, может, больше.

Морз: Я имею в виду, как долго вы жили вместе с Рондой?

Грета: О, а я думала… (нервный смех)… Вместе мы прожили около трех месяцев.

Морз: Почему вы расстались?

Грета: Мы… разошлись. Почему — точно не знаю. Думаю, что у нее появилась другая девушка. Не знаю.

Морз: И что было дальше?

Грета: Я сняла комнату, нашла новую подругу. Я уже хорошо понимала, что делаю. Новая подруга тоже была лесбиянкой.

Морз: Как ты это определила?

Грета: Вы же знаете. Есть признаки. То, как девушка смотрит на тебя. Определить просто, когда знаешь, чего ищешь.

Морз: Понятно.

Грета: И мы занимались любовью. Много раз. Обычно у нее дома.

Морз: После нее были и другие девушки?

Грета: Да. Еще две.

Морз: Ясно.

Грета: Но я не хочу об этом рассказывать.

Морз: Почему?

Грета: Потому что я знала, что делала. Потому что с этими девушками мы даже подругами не были. Мы встречались только для секса. С Рондой все было не так.

Морз: Понимаю.

Грета: И я пришла к доктору Магнусону. Я должна вырваться. Я не хочу быть… ненормальной. Ведь я ненормальная, доктор Морз? Да?

Я сказал ей, что она не лесбиянка. В последующие наши встречи я объяснял, что для нее лесбиянство было лишь средством спастись от одиночества, попыткой изменить жизнь, обрести почву под ногами.

Парень, с которым она встретилась, оказался слишком равнодушным и торопливым. Грета рассказывала и о другом парне, который познакомился с ней на улице. Он тоже не смог найти к ней правильного подхода и вел себя не слишком-то ласково.

Мужчины стали восприниматься Гретой как источник опасности и неприятных ощущений. Женщины же, наоборот, казались единственной надеждой, опорой и — волей-неволей — единственно возможным предметом любви.

Но лесбиянство Греты вряд ли могло по-настоящему укорениться. Защитная реакция на неблагоприятные обстоятельства. Я объяснял девушке, что когда ее жизнь наладится, лесбиянство исчезнет. Сексуальные желания автоматически переключатся с женщин на мужчин, и ее видимый гомосексуализм перейдет в нормальную гетеросексуальность.

С «лечением» Греты проблем не было. Ее лесбиянство — не болезнь, а симптом общего неблагополучия, и здесь не требовалось особой аналитики, тщательных психиатрических исследований. Грета привыкнет к себе, к большому городу с его жесткими условиями жизни, и все войдет в норму.

Теперь Грета не лесбиянка. У нее больше не возникает желания заниматься любовью с женщинами, она работает в хорошем месте, живет в скромной, но удобной квартирке. За ней ухаживают несколько парней, и у одного, кажется, самые серьезные намерения. Похоже, в этом году она выйдет замуж.

Сотни и тысячи девушек оказываются в ситуации, схожей с той, что здесь описана. Безрадостное, одинокое существование в большом чужом городе, грубость мужчин сильно облегчает задачу соблазнения юных провинциалок таким опытным лесбиянкам как Ронда. И довольно часто девушки заканчивают настоящим гомосексуализмом. Грете повезло, она вовремя спохватилась. У нее нашлось достаточно мужества обратиться к врачу, который помог ей понять, что она в состоянии справиться проблемами. Далеко не всем девушкам удается вовремя остановиться.